GHI ĐƠ MÔPATXĂNG - Trang 90

- Ну знаешь, это как расценивать... - Но вдруг Щербаков остановился, пораженный

догадкой. - Подожди-ка, значит, ты знал?

- Аа-а, про это... - Андрианов усмехнулся зло. - А ты, тяпа, думал, что никто ничего? В

наше время не укроешься.

Слова его значили, что, может, и другие, тот же Фалеев, знали, но виду не подали, кивали,

удивлялись, выспрашивали. Самообладание этих людей, непроницаемость их ужаснула
Щербакова.


- Как же ты мог, когда надо мною... - он смотрел на Андрианова по-новому, со страхом.

- Ко мне не вяжись, - предупредил Андрианов с металлическим холодком. - Если при

жизни Малинин считал нужным скрывать какие-то вещи, то нечего ковыряться и болтать. Есть
Малинин, есть его работы, остальное не наше дело.

Не мигая, Щербаков смотрел прямо перед собою, чувствуя слезы в глазах. Они стояли там,

постыдные, детские слезы, он ничего не мог поделать с "собою.

- ...Ты поверил этому чайнику уральскому? Тогда тем более не суйся. Был Малинин стал

Немалинин. И не надо их путать. Не надо, - чеканил Андрианов. - Малинин - мой учитель.
Твой тоже, кстати. Учитель - это марка. Родословная. Фирма. Родословная должна быть
чистой.


Они вышли на проспект. Горели высокие фонари. Снег был затоптан. Дул ветер. Щербаков

вытер глаза, откашлялся.

- Чего ж тут плохого? История эта украшает биографию Малинина. Конечно, если успех

мерить премиями...

- Уймись, - оборвал его Андрианов. - О каком успехе ты говоришь? Хочешь, дадим тебе

командировку творческую? Поезжай, убедишься. - Он был снова весел, красив, и глаза его
приветливо лучились.


Три года спустя открывали мемориальную доску на доме, где жил Малинин. Движение на

улице было перекрыто. Пришли пионеры, студенты, представители предприятий. Щербаков
стоял у трибуны и разглядывал толпу. Челюкина не было. Щербаков и не ждал увидеть его, и
все же искал, просматривая ряд за рядом. Выступал Фалеев. Он раздался вширь, голос его
загустел, облачка пара вылетали из его рта то маленькие, то побольше и таяли на искристом
морозце. Наверху, в синем небе, плыли такие же круглые облачка. Доска была толстая, из
серого гранита, чувствовалась ее тяжесть. На доске, чуть выступая, белел барельеф - строгий
профиль Малинина, классически правильный, как на камее. Почему-то в памяти Щербакова
всплыло - "ты взвешен на весах и найден очень легким", это звучало как стих.


- Выглядит вполне, - сказал Андрианов.

- Сделано со вкусом, - подтвердил Щербаков и наклонился к Андрианову. - Я иногда

думаю, почему он не вернулся... Если не получалось, мог сюда вернуться? А он и не

Liên Kết Chia Sẽ

** Đây là liên kết chia sẻ bới cộng đồng người dùng, chúng tôi không chịu trách nhiệm gì về nội dung của các thông tin này. Nếu có liên kết nào không phù hợp xin hãy báo cho admin.