- Ничего не меняет. Тут не знаешь, как самим собой остаться, свое бесценное "я"
сохранить. Нет, дорогуша, все это фантазии. Открывать в себе другую личность! Могу таким,
могу этаким, - задразнился Андрианов, - могу новую жизнь начать, ах, сколько во мне всего...
Жизнь нельзя начинать сначала, ее продолжать можно, - твердо, с раздражением подытожил
Андрианов. - Ясно тебе?
- Но Малинин сумел. Он-то начал сначала.
- И что? - прикрикнул Андрианов. - И что?... Пшик! Что получилось? Пшик! Так ему и
надо. Я говорил ему! И поделом.
- Это за что так?
Андрианов не отвечал, с силой тыкал зонтиком снег, оставляя темные дырки. Никогда он
еще не был таким. Было привычно, что Андрианов неуязвим, все скатывалось с него
бесследно. Блестящий и непромокаемый, как клеенка, - подтрунивал Щербаков, втайне при
этом завидуя и восхищаясь им.
Некоторое время они шли молча. Щербаков дышал глубоко, трезвея от морозного воздуха.
- В конце концов, дело не в результате, - сказал он, - дело в идее.
- Ах ты птичка-алкоголичка! Витатель ты. В нашем деле, заруби себе, все решает
результат... Сам он не добился и нам не дал. Я ему простить не могу.
- Чего?
- По его милости мы заказа лишились. Какой заказ уплыл! Дворец молодежи оформлять!
Чуешь? Верная премия светила. Всей группе. Отказался. Видите ли, это не соответствовало
его поискам. Эта старая задница искала иное самовыражение. Так его растак. Только о себе
думал, о себе неповторимом, единственном.
- Нет, ты не прав, он не обязан был...
- Ему-то что, он все получил, обожрался, видите ли, захотел по второму кругу пройти...
Спеси больше, чем таланту. Чего дадено, за то и благодари.
Красивое лицо его перекосилось, он совсем не походил на того Андрианова, которого все
любили и который всех любил, который был счастливчиком, баловнем судьбы, не нажившим
себе врагов, - прекраснейшее исключение в этом мире.
