"Не принимайте всерьез" - более всего обидело Щербакова. Среди этих красных,
лоснящихся, поглупевших от водки физиономий он не находил ни одной, где мелькнуло бы
хотя бы сочувствие. У него не было здесь друзей. Жалость к себе пронзила его - ни одного
друга, в сущности, нигде у него нет, друга, которому интересны его чувства и мысли. Господи,
как он одинок! Накрашенное лицо Аллы расплылось.
- Кто из вас на такое способен? Никто! - выкрикнул он. - Вставил вам Малинин фитиль! Не
нравится?
От увещеваний он пуще расходился, совсем по-пьяному куражась, так что пришлось
вывести его. Сделал это Андрианов, единственный, кого Щербаков послушался.
На улице было светло от снега. Белизна, еще непривычная глазу, замалевала газоны,
крыши, деревья, подоконники. Стало празднично чисто, город словно прибрался. Андрианову
расхотелось возвращаться назад.
- Пойду домой, - сказал он. - Черт с ними. Поминки долгие, память короткая. Алку я
предупредил, она Фалееву объяснит, что ты из-за нее взбеленился; Заревновал. Потому что с
Фалеевым лучше не связываться, он из тебя любой гибрид сделает.
На улице было тихо, шагов не слышно. Это от снега, - сообразил Щербаков и обрадовался
своей догадливости.
- А чего он грозится?
- Потому что ты, дурила, замахнулся на источник его существования. Ну к чему Фалееву
твоя сомнительная история?
- Ты, значит, тоже не веришь?
Андрианов поиграл зонтиком, промурлыкал:
- Верила, верила.
А на себе проверила.
Потом сказал, посмеиваясь:
- Ну, верю, что дальше?
- Почему же ты не вмешался? Ведь это событие. Оно все меняет.
